Показать сообщение отдельно
  #3  
Старый 31.10.2006, 17:20
Аватар для roninr
roninr roninr вне форума
Почетный
 
Регистрация: 25.10.2005
Сообщений: 219
По умолчанию

* ЧАСТЬ II. *
ГЭЛЬСКИЕ БОГИ И ЛЕГЕНДЫ О НИХ


Глава 5.
БОГИ ГЭЛОВ

Из двух кельтских народов, обитавших на наших островах, гораздо лучше и
полнее сумели сохранить свою мифологию гэлы. Иногда мы располагаем настолько
подробными рассказами о гэльских божествах, что их вполне можно сопоставить
с мифами греческих поэтов об эллинских богах, с преданиями об индийских
дэвах из "Ригведы" или с норвежским Эзиром, о котором упоминают Старшая и
Младшая Эдды. Таким образом, древнеирландские манускрипты донесли до нас
обширные сведения, позволяющие с достаточной ясностью представить себе
образы этих богов. Они, как и следовало ожидать, весьма и весьма схожи с
божественными иерархиями других арийских народов.
Мы знаем, что эти боги разделены на два противоположных лагеря. Такое
разделение характерно для всех арийских религий. Подобно тому, как
олимпийские боги сражались с титанами, Эзир - с йотунами, а дэвы - с
асурами, в гэльском царстве духов также существуют два враждующих друг с
другом небесных воинства. На одной стороне сражаются боги дня, света, жизни,
плодородия, мудрости и добра, на другой - демоны ночи, мрака, смерти,
бесплодия и зла. К первым относились великие духи, символизирующие
созидательные и позитивные аспекты природы и деятельности человека; в число
их противников входили враждебные силы, кроющиеся за такими негативными
явлениями, как ураганы и морозы, засуха и болезни. Боги первой группы
принадлежали к семье богов, собравшихся вокруг богини по имени Дану, которой
они были обязаны своим общим названием "Туатха Де Данаан", "племя" или"народ
богини Дану". Божества второй группировались вокруг богини по имени Домну.
Их царь, Индех, считался ее сыном, и поэтому все они именовались "богами
Домну". Слово "Домну", по всей видимости, означает "пропасть" или "морская
бездна"; такое же значение имеет и хорошо известное слово "фомори",
происходящее от двух гэльских слов, означающих "подводный мир". Необъятный
водный простор всегда воспринимался кельтами как своего рода символ
первобытной древности. В их сознании он ассоциировался с пустотой, мраком и
чудовищными монстрами - то есть понятиями, составляющими полную антитезу
земле, небу и солнцу.
Таким образом, фоморы считались существами более древними, чем боги, от
рук которых им предстояло в конце концов погибнуть. Потомки "Хаоса" и
"Старухи-ночи", они по большей части были громадными и уродливыми
созданиями. У некоторых из них было всего по одной руке и ноге; на плечах у
других красовались головы коз, лошадей или быков. Самым известным и,
пожалуй, наиболее ужасным среди них был Балор, отцом которого, по преданию,
считался некий Буарайнех, то есть "быкоголовый", в чьем облике причудливо
сочетались черты двух классических персонажей - Циклопа и Медузы. И хотя у
Балора было два глаза, один из них всегда был закрыт, ибо он был настолько
ядовитым, что убивал всякого, на кого падал его взгляд. Это губительное
свойство его глаза было не врожденным, а возникло вследствие одного
происшествия. Движимый любопытством, Балор как-то раз заглянул в окно дома,
где верные волхвы его отца готовили какое-то колдовское снадобье, и ядовитый
дым от этого варева попал ему прямо в глаз, вследствие чего тот настолько
пропитался ядом, что его взгляд стал поистине смертоносным для окружающих.
От взгляда этого глаза не было спасения ни богам, ни гигантам, и поэтому
боги сохранили Балору жизнь лишь при условии, что его смертоносный глаз
всегда будет закрыт. Однако в дни решающих битв Балор становился напротив
врагов, поднимал веко на своем страшном глазе и беспощадно истреблял все, на
что устремлялся его взор. В Ирландии до сир пор жива память о Балоре и его
ужасном глазе; выражение "глаз Балора", бытующее в ирландском фольклоре,
соответствует фразе "дьявольский глаз", распространенной в других культурах.
В древних преданиях и сегодня рассказывается о Балар Бейманн, или "Балоре
Могучий Удар". Замок Балора - причудливой формы утес на острове Тори. Этот
остров у побережья Донегала в древности служил форпостом фоморов на земле,
тогда как их главные владения находились в леденящих пучинах моря.
Однако среди легенд, утверждающих, что фоморы имели ужасный вид,
встречаются и некоторые исключения. В частности, в Харлейском манускрипте
(XV в.), хранящемся в Британской библиотеке, один из их вождей, Элатхан,
описан как весьма величественное создание - этакий мильтоновский князь тьмы.
"Это муж прекрасного сложения, - говорится в манускрипте, - с золотистыми
кудрями до плеч. На нем красуется плащ на золотом шнурке, надетый поверх
куртки, расшитой золотыми нитями. На шее у него сверкают пять золотых
ожерелий, а на груди сияет самоцветными камнями золотая брошь. В руках у
него два серебряных копья с бронзовыми заклепками, а меч его украшен золотой
насечкой и имеет золотую рукоять". Его имя - Брес, что означает
"прекрасный", и, насколько нам известно, в Ирландии все красивое, будь то
равнина, крепость, укрепление, эль, факел, женщина или мужчина, принято
сравнивать с ним и говорить: красив, как Брес.
Балор, Брес и Элатхан - три главных фоморских персонажа, лучше всего
знакомые нам, несмотря на окутывающую их дымку седой древности; однако они
не являются ни единственными, ни самыми ранними из фоморов. О других нам не
известно практически ничего, кроме нескольких имен этих предков гэльских
гигантов. То же можно сказать и о гэльских богах. Те из них, чьи имена мы
знаем, тоже, разумеется, не были сиротами, но имена их отцов - не более чем
бледные тени, едва способные спасти из пропасти забвения персонажей, которые
их носят. Наиболее архаическое божество из всех известных нам - это сама
Дану, богиня, давшая имя целому клану небожителей, - Туатха Де Данаан.
Другие варианты ее имени - Ану или Ана[1]; они увековечены в названии двух
широко известных горных вершин в окрестностях Килларни, которые, впрочем, в
наши дни именуются просто "Сосцы", а в древности их название звучало как
"Сосцы Аны". Ану (Дану) почиталась как матерь всего живого; "она привыкла
заботиться обо всех богах", - пишет анонимный автор комментариев (IX в.) к
Словарю ирландских богов, создание которого приписывают Кормаку,
королю-епископу Хасела. Муж богини нигде не назван по имени, однако по
аналогии с мифологией бриттов можно предположить, что им был Байл,
фигурирующий в гэльских преданиях в качестве бога Аида, то есть подземного
царства, нечто вроде кельтского Плутона, от которого появились на свет
первые люди. Сама Дану, по всей видимости, представляет олицетворение земли
и ее плодородных сил, и в этом качестве ее можно сравнить с греческой
богиней Деметрой. Все остальные боги, по крайней мере по титулу, считались
ее детьми. Величайшим из них почитался Нуада по прозвищу Аргетламх, что
означает "Муж с серебряной рукой". Он выполнял роль гэльского Зевса, или
Юпитера, а также бога войны, поскольку у всех примитивных народов, для
которых победа в войне почиталась главным проявлением милости небес, бог
войны неизменно занимал главенствующее положение в их пантеоне. Аналогичным
образом галльский бог Камул, имя которого означает "небеса", всегда
отождествлялся римлянами с Марсом. Можно вспомнить и другие примеры. Этот
бог обладал непобедимым мечом, одним из четырех главных сокровищ клана
Туатха Де Данаан, двойным повелителем которого он считался. Нет никаких
сомнений, что Аргетламх был одним из главных богов; как у гэлов, так и у
бриттов, поскольку его имя постоянно встречается в топонимах на всей
территории Британских островов, которые, по-видимому, были завоеваны
кельтами при его активной поддержке.

[1] "В Мунстере особенно почиталась богиня богатства и процветания по
имени Ана; от этого имени происходит название Два Сосца Аны в Луахайр
Дегад". Из книги "Койр Анманн" ("Выбор имен"), старинного трактата XVI в.
Мы можем представить его этаким кровожадным Марсом, упоенным битвой и
жестокостью; его культ, как и культы его галльских "коллег", Тевтата и
Хесуса, о которых повествует в своей поэме "Фарсалия" римский поэт Лукан,
сопровождались человеческими жертвоприношениями, которыми грозный бог щедро
делился со своими спутницами. Те, насколько мы можем судить, нисколько не
уступали в кровожадности ему самому или галльскому Таранису, чей культ был
"ничуть не милосерднее, чем культ скифской Дианы" и который замыкает
лукановскую триаду, являя собой вполне подходящего компаньона "не знающему
жалости Тевтату" и "ужасному Хесусу". К числу столь же воинственных богинь
относились пять божеств: Фи, "злобная", Нимэйн, "ядовитая", Бадб,
"неистовая", Маха, персонификация битвы. Самой главной из них почиталась
Морриган, или Морригу, то есть "великая королева". Эта верховная гэльская
богиня войны, напоминающая свирепую Геру, по всей вероятности,
символизировала луну, которая, согласно представлениям древних народов,
возникла раньше солнца. Культ луны сопровождался магическими обрядами и
кровожадными ритуалами. Ее изображали облаченной в воинские доспехи и
держащей в руке два копья. Ее боевой клич, подобно кличу Ареса и Посейдона в
"Илиаде", был громким и грозным, словно крик десяти тысяч воинов. Великая
королева всегда - на войне, среди богов или простых смертных, появлялась
либо в своем подлинном облике, либо в своих излюбленных личинах - в образе
черной вороны или серого ворона. В одной из старинных поэм рассказывается,
как она возбуждает боевой дух воина:

Над головой его вопила,
Подскакивала и металась ведьма,
Паря над копьями и над щитами;
О, то была седая Морригу[1].

[1] Эта поэма посвящена битве при Маг Рат.

Помимо нее, среди воинов появлялись и прочие воительницы, Фи, Нимэйн,
Бадб и Маха, и, охваченные исступлением битвы, вдохновляли их на новые
подвиги. Иногда все эти фурии скрывались под общим именем Бадб. Рассказ о
битве при Клонтарфе, в которой Брайан Бору выступил в 1014 году против
норвежцев, приводит жестокую картину событий, происходящих, по верованиям
гэлов, в мире духов, когда шум битвы начинал утихать и кровь воинов лилась
рекой. "И тут появилась дикая, неистовая, кровожадная, злобная, мстительная,
неумолимая, мрачная, воинственная, жестокая Бадб, с дикими воплями
носившаяся у них над головами. За ней явились сатиры, и духи, и эльфы, и
призраки долин, и всяческие колдуны и оборотни, и отвратительные демоны
земли и воздуха, и дьявольские привидения; все они взывали к воинам,
призывая их собрать все свое мужество и сразиться с ними. Когда же битва
окончилась, они принялись бродить среди павших воинов; отрубая головы
убитых, они называли их "урожаем Махи". Эти мрачные создания воинственной
фантазии обладали удивительной живучестью. В то время как Нуаду, верховный
бог войны, довольно рано исчез из гэльского пантеона, пав от рук фоморов в
грандиозной битве между богами и фоморами, Бадб и Морриган, вместе с прочими
кельтскими божествами, благополучно дожили до конца Средних веков. Точнее
говоря, они уцелели и до наших дней в мире суеверий и сверхъестественных
созданий, знакомых всем кельтоязычным народам, где действует их аватара[1] -
серый ворон.

[1] Аватара (миф. инд.) - реальное воплощение божества в материальном
мире.
Величайшим после Нуаду богом был Дагда, имя которого, по мнению
некоторых исследователей, означает "Добрый бог", или "Пламя бога". В
старинном ирландском трактате "Выбор имен" рассказывается о том, что Дагда
был богом земли; у него был котел под названием "Неиссякающий", в котором
каждый находил себе пищу в соответствии со своими заслугами, и поэтому никто
никогда не оставался им недоволен. Была у Дагды и живая арфа, Уаитни. Когда
бог играл на ней, времена года шли установленным чередом: весна следовала за
зимой, лето сменяло весну и уступало место осени, которая, в свою очередь,
сменялась зимой. Дагда, считавшийся большим любителем и неутомимым
поедателем овсяной каши, служил отражением примитивного сознания архаичных
народов, питавшихся в основном зерном. В древнем предании о второй битве при
Маг Туиред, сохранившемся в составе Харлейского манускрипта, дано описание
одеяния бога. На нем была коричневая рубаха с широким вырезом на вороте,
едва прикрывавшая его бедра, а поверх нее - широкая накидка, ниспадавшая с
плеч. На ногах у него были башмаки из конской шкуры волосом наружу. Он
повсюду таскал или, лучше сказать, возил за собой на колесе восьмизубую
боевую палицу, настолько большую и тяжелую, что поднять ее могли только
восемь сильных мужчин, а само колесо, когда бог взваливал на него палицу,
оставляло глубокую борозду, напоминавшую границы между владениями.
Седоголовый старик, неутомимый поедатель овсяной каши, он именно ей был
обязан своей славой непобедимого воина. В битве между богами и фоморами
Дагда совершил славные подвиги; так, однажды он захватил в плен однорукое,
стоногое и четырехголовое чудовище по имени Мата, приволок его к "камню
Бенна", что неподалеку от Бойн, и там убил его.
Матерью сына Дагды, Оэнгуса, была Боанн (Бойн). Бойн ассоциируется с
легендой о реке Бойн, которой, по свидетельству Лейстерской книги, она не
только дала имя, но и создала ее. Прежде на ее месте был ручей, так
называемый ручей Троицы, скрывавшийся в тени девяти волшебных кустов
орешника. На этих кустах росли орехи темно-малинового цвета, обладавшие
волшебным свойством: тому, кто сумеет сорвать их и тотчас съесть,
открывались таинственные познания о сущности мироздания. Эта легенда, по
всей видимости, представляет собой гэльский вариант древнееврейского мифа о
древе познания добра и зла. Привилегией знать эти тайны пользовался лишь
один вид существ - божественные лососи, обитавшие в ручье и тотчас
проглатывавшие орехи, как только те падали с ветвей орешника в воду, и
поэтому знали все и обо всем. Отсюда пошло выражение "вещие лососи". Всем
прочим, в том числе и верховным богам, было строжайше запрещено приближаться
к этому месту. И лишь Бойн, движимая непреодолимым любопытством, присущим
всем женщинам, осмелилась нарушить этот запрет богов. Но едва она
приблизилась к ручью, его воды поднялись, двинулись на дерзкую и всей своей
мощью обрушились на нее. Бойн удалось спастись, но воды больше не вернулись
в прежнее русло. Они стали рекой Бойн, а что касается знаменитых обитателей
ручья, вещих лососей, то они с тех пор вечно кружат и кружат в речной
глубине, напрасно пытаясь найти на дне волшебные орехи. Одного из этих
волшебных лососей однажды поймал и съел знаменитый Финн Мак Кумхэйл, чем и
объясняется обретенный им дар всеведения (см. главу 15, "Финн и фианы").
Такие объяснения причин возникновения рек - излюбленный прием ирландских
легенд, отражающий присущее кельтам почтительное отношение к поэзии и
знанию, в сочетании с предостережением, что к такому месту нельзя
приближаться без страха. В преданиях, в частности, в тексте Лейнстерской
книги, рассказывается о ручье Шеннон, который, как и Бойн, рассвирепев,
вышел из берегов и бросился вдогонку за дерзкой нимфой по имени Сионан,
дочерью Лодана, сына бога моря Лира. Сионан направилась к другому ручью,
который носил название "ручей Коннлы" и протекал глубоко в морской пучине,
то есть, другими словами, в стране Молодости. "Это тот самый ручей, - гласит
предание, - у которого растет орешник, дающий мудрость и вдохновение, а
также орешник поэтического искусства; на этих кустах в один и тот же час
появляются листья, цветы и орехи, дождем падающие в воду, отчего в ручье
поднимается волна цвета королевского пурпура". В рассказе, описывающем
приближение Сионан к ручью, ничего не говорится о тех обрядах или ритуалах,
которые она по незнанию не совершила, но сердитые волны набросились на нее,
накрыли с головой и выбросили на берег Шеннона, где она и умерла, оставив
реке свое имя. Этот миф об орешнике вдохновения и познания, а также образы
бурных волн проходят через все ирландские легенды. Это с проникновенной
чуткостью выразил ирландский поэт А.Е. Расселл в следующих строках:

В лесу дремучем, на холме там хижина стоит;
Небесным звездам и ветрам сей дом всегда открыт;
Сюда и заяц забежит, и ветерок впорхнет,
Покинув свой небесный трон, с заоблачных высот.

Когда же солнце озарит багрянцем небосвод,
Я знаю: то святой орех земле дарует плод
Из звездных россыпей, упав у Коннлы над ручьем;
Бессмертная вода его хранит в краю глухом.

Когда же дремлет ночь в росе и мир смиренно глух,
Мысль, повергающая в дрожь мой беспокойный дух -
Пурпурный плод с благих небес, колеблющих эфир,
И с древа жизни, чьи плоды объемлют целый мир.

У Дагды было семеро детей, из которых наибольшей известностью
пользуются Бригита, Оэнгус, Мидхир, Огма и Бодб Дирг (Бодб Рыжий). Из числа
его детей более всех прославилась Бригита: ее знают даже те, кто и понятия
не имеет о кельтской мифологии. Первоначально она считалась богиней огня и
очага, а также покровительницей поэзии, которую древние гэлы считали
нематериальной, сверхъестественной формой огня. Однако раннехристианские
миссионеры сумели навязать языческой богине роль христианской святой, и она,
будучи канонизирована, получила широкую популярность под именем св. Бриджит
или Брайд (см. главу 16 "Упадок и падение богов").
Оэнгуса называли также Мак Ок, что означает "сын молодости" или,
возможно, "молодой бог". Он, пожалуй, наиболее очаровательное создание
кельтской мифологии, своего рода гэльский Эрот, вечно юный образ любви и
красоты. Как у его отца, у Оэнгуса была арфа, но только не из дуба, как у
самого Дагды, а из золота, издававшая настолько нежные и сладостные звуки,
что услышавший ее не мог удержаться, чтобы не последовать за молодым богом.
Его поцелуи стали птичками, незримо порхающими между парнями и девушками
Эрина, щебеча им на ухо сладкие слова любви. Оэнгус тесно связан с берегами
р. Бойн, где некогда высился его сказочный дворец и где до сих пор
рассказывают множество легенд о его подвигах и приключениях.
Мидхир, также герой целого ряда легенд, по всей вероятности, был богом
подземного царства, кем-то вроде гэльского Плутона. В этой ипостаси он был
связан с островом Фалга (это название, относящееся к острову Мэн,
сохранилось до наших дней), на котором у него были три волшебные коровы и
столь же волшебный котел. Кроме того, он был обладателем "Трех журавлей
отказа и уверток", которых мы вправе считать олицетворением "ловких уловок".
Эти журавли всегда стояли на страже у дверей его дома, и, когда к ним
приближался человек, ищущий прибежища, первый журавль кричал: "Не подходи!
Не подходи!", второй добавлял: "Уходи прочь! Уходи прочь!", а третий
подхватывал: "Проходи мимо! Проходи мимо!". Однако верных птиц похитил у
Мидхира Этхирн, алчный и завистливый поэт, коему они, несомненно, подобали
куда больше, чем их первому хозяину, который никогда не был богом-плутом или
обманщиком. Напротив, Мидхир всегда предстает в образе жертвы плутов,
безжалостно обманывающих его. Бог Оэнгус отнял у него жену, Этэйн (см. главу
11 "Боги в изгнании"), а его коровы, котел и прелестная дочь Блатнад стали
добычей дерзких героев и полубогов из свиты короля Конхобара в золотой век
Ольстера.
Огма, называемый также Кермэйт, что значит "медоустый", был богом
литературы и ораторского искусства. Он женился на другой Этэйн, дочери Диан
Кехт, бога врачевания, и имел от нее семерых детей, сыгравших более или
менее заметные роли в мифологии гэльских кельтов. Одного из них звали
Туиреанн; трое его сыновей убили отца бога солнца, и им было приказано
уплатить самый огромный за всю историю выкуп, по сравнению с которым все
сокровища мира - ничто (см. главу 8 "Гэльские аргонавты")- Другой сын,
Кэйрбр, стал профессиональным бардом Туатха Де Данаан, а трое других
некоторое время правили кланом богов. Будучи покровителем литературы, Огма,
естественно, считался и создателем знаменитого кельтского алфавита огам.
Огам - древнейшая форма письменности, возникшая в Ирландии и
распространившаяся по всей территории Великобритании. Надписи, сделанные
огамским алфавитом, обнаружены в Шотландии, на острове Мэн, в Южном Уэльсе,
Девоншире и в Силчестере, Гемпшире, древнеримском городе Каллева Аттребатум.
Это письмо предназначалось для надписей на вертикальных каменных столбах и
стенах. Знаки, обозначающие буквы, представляли собой точки или наклонные
зарубки. Основные буквы алфавита огам таковы:

Позднее, в рукописных текстах, эти знаки поменялись местами и стали
располагаться на горизонтальной линии, над и под ней, а гласные стали
обозначаться короткими черточками вместо зарубок, например:

Выразительный образец надписи на алфавите огам - текст на колонне с
небольшого мыса возле Данмор Хед в западном Керри. Эта надпись, читаемая по
горизонтали, гласит:

то есть "Эрк, сын сынов, или Эрка (потомок) Модовинии".

Истоки этого алфавита остаются неясными. Некоторые исследователи
относят его к глубокой древности, а другие считают, что он возник уже после
появления христианства в Ирландии. Однако в любом случае не вызывает
сомнений, что он возник на основе латинского алфавита, и, следовательно, его
создатели были знакомы с последним.
Помимо своей функции покровителя литературы, Огма был еще и богатырем
или, по крайней мере, сильнейшим среди профессиональных силачей клана Туатха
Де Данаан. Он носил титул "Грианайнех", что означает "солнцеликий"; этим
титулом он был обязан своей сверкающей внешности.
Последний из наиболее известных отпрысков Дагды - Бодб Дирг, Бодб
Рыжий, играющий куда большую роль в поздних легендах, чем в более ранних.
Именно он унаследовал от отца титул короля богов. Бодб Рыжий тесно связан с
югом Ирландии, особенно с горами Гэлти и Луг Дирг, где у него был знаменитый
сидх - подземный дворец.
Посейдоном клана богов Туатха Де Данаан был бог по имени Ллир, или Лер,
но нам известно о нем очень немногое, особенно по сравнению с его знаменитым
сыном, Мананнаном, величайшим и самым прославленным из его многогочисленного
потомства. Мананнан Мак Лир (то есть Мананнан, сын Лира. - Прим. перев.) был
прежде всего патроном мореплавателей, которые почитали его как "бога
нагорий", покровителя торговцев, считавших его старейшиной своей гильдии.
Его излюбленными местами были остров Мэн, которому он дал свое имя, а также
остров Арран в Фирт оф Клайд, где у него был роскошный дворец под названием
"Яблоневый Эмэйн". У Мананнана было немало знаменитых видов оружия, в
частности, два копья, прозванных Желтое древко и Красный дротик, меч по
прозвищу Мститель, который не переставал сокрушать врагов, а также два
других меча, именовавшиеся Большой демон и Малый демон. Была у него и
большая лодка по прозвищу Метла волн, которая двигалась сама собой,
доставляя своего хозяина куда он только пожелает, и огромный конь по кличке
Роскошная Грива, обгонявший весенние ветры и молнией мчавшийся как по суше,
так и по волнам. Никакое, даже самое грозное оружие не могло пробить его
волшебную кольчугу и заколдованный панцирь, а на его шлеме ослепительно
сверкали два магических самоцвета, ярких, как солнце. Он даровал богам
мантии, делавшие их невидимыми, как только те пожелают, и кормил их своими
собственными поросятами, которые возрождались быстрее, чем гости успевали
съесть их. Именно из них он, без сомнения, повелел приготовить угощения на
своем знаменитом Вечном Пиру, так что гости, отведавшие их, никогда не
старились. Таким путем слуги богини Дану навеки сохраняли молодость, а эль
бога-кузнеца Гоибниу делал их неуязвимыми для врагов. Считалось, что и сам
Мананнан, и все остальные боги тоже должны были получить особое
благословение, чтобы приобщиться к источнику вечной Жизни. Вплоть до самых
последних дней бытования ирландского героического эпоса это сияющее божество
не сходило с его страниц; не забылось оно и сегодня. Гоибниу, этот гэльский
Гефест, посредством своего волшебного эля делавший неуязвимым племя богини
Дану, сам ковал для него доспехи и оружие. Не кто иной, как он, с помощью
бога-плотника Лухтэйна и бога-медника Крейдхна, изготовил доспехи для богов
клана Туатха Де Данаан пред решающей битвой с фоморами. Столь же активно
помогал ему и Диан Кехт, бог врачевания, имя которого, судя по объяснениям в
"Выборе имен" и в "Словаре" Гормака, означало "бог здоровья". Именно он
некогда спас Ирландию и имеет косвенное отношение к происхождению названия
реки Бэрроу. Морриган, свирепая супруга этого небесного бога, родила сына
столь ужасной наружности, что собственный врачеватель богов, предвидя
грядущие беды, посоветовал предать его смерти. Так и было сделано; и когда
Диан Кехт вскрыл сердце бога-младенца, он обнаружил в нем трех змей,
способных, если бы врачеватель своевременно не вмешался, вырасти, достичь
гигантских размеров и проглотить всю Ирландию. Диан Кехт, не теряя ни
мгновения, умертвил змей и предал их огню, ибо он опасался, что даже мертвые
тела их могут причинить зло. Более того, он собрал их пепел и высыпал его в
ближайшую реку, ибо его не оставлял страх, что и пепел их представляет
опасность; так оно и оказалось, и, как только он высыпал пепел в воду, она
буквально закипела, так что в ней тотчас погибло все живое. С тех пор река и
зовется Бэрроу ("кипящая").
У Диан Кехта было несколько детей, двое из которых унаследовали дело
отца. Их звали Мидах и его сестра Эйрмид. Кроме них, у него была и другая
дочь, Этэйн, которая вышла замуж за Огму, и трое сыновей, которых звали
Киан, Кете и Ку. Киан был отцом Этхлина, дочери Балор-фоморки, сын которой
стал символом вечной славы гэльского пантеона, его Аполлоном, богом солнца.
Конечно же, это был Луг, прозванный Ламхфада, что означает "Длинные Руки"
или "Стреляющий далеко". Однако изображается он не с луком, как Аполлон у
греков, а с пращой, с помощью которой Луг совершал свои подвиги.
Его почитатели, увидев в небе радугу, вспоминали об этом страшном
оружии; даже Млечный Путь кельты называли "Цепь Луга". Было у Луга и
волшебное копье, которое, в отличие от пращи, богу не было нужды постоянно
держать в руках, ибо копье это было... живым и отличалось ненасытной жаждой
крови, так что успокоить его можно было, только погрузив его наконечник в
усыпляющий отвар из толченых листьев мака. Почуяв приближение битвы, копье
просыпалось, начинало рваться и метаться на ременной привязи и, разорвав ее,
устремлялось прямо на ряды врагов. Еще одним атрибутом бога был волшебный
пес, о котором в старинной поэме (ее авторство приписывается одному из
героев-фианов по имени Каоилти), сохранившейся в составе Лисморской книги,
рассказывается следующее:

Тот достославный пес
Непобедимым был на поле брани;
Он был дороже всех сокровищ,
Носясь по полю огненным клубком.

Тот пес был знаменит особым даром
(А дар тот был превыше всех других):
Лишь стоило ему в ручье омыться,
Как воды в нем текли вином и медом.

Этого волшебного пса, а также волшебное копье и несъедаемых поросят
Мананнана добыли для Луга сыны Туиреанна, отдав ему их в качестве уплаты
части того громадного штрафа за кровопролитие, который он наложил на них за
убийство ими своего собственного отца, Киана (см. главу 8 "Гэльские
аргонавты"). В одном из преданий рассказывается, что бог Луг имел почетное
прозвище Йолданах, что означает "Повелитель всех искусств" (см. главу 7,
"Возвышение бога Солнца").
Разумеется, мы упомянули лишь о некоторых наиболее значительных
божествах гэльского пантеона, о древних богах и богинях, соответствующих
таким фигурам эллинистического Олимпа, как Деметра, Зевс, Гера, Кронос,
Афина, Эрот, Аид, Гермес, Гефест, Эскулап и Аполлон. у всех этих кельтских
богов были многочисленные потомки, некоторые из них играют важную роль в
героических циклах "Красной Ветви Ольстера" и преданиях о фианах. Кроме них,
существовало необозримое множество второстепенных божеств, стоявших примерно
в таком же отношении к верховным богам, как старейшины или воины племени - к
своим вождям. Большинство из них, по всей вероятности, представляло собой
местных божков различных кланов; это были те самые боги, которыми клялись
герои этих кланов. Вполне возможно, что многие из них некогда были
божествами туземных жителей; таковы иберийские боги Нет, Ри или Рои, Корб и
Бетх; однако они не сыграли сколько-нибудь заметной роли в легендах о богах
гэльского пантеона.

Глава 6.
ПРИБЫТИЕ БОГОВ

Племя богини Дану было далеко не первыми божествами, обитавшими в
Ирландии. Задолго до их появления на острове уже были боги-странники,
канувшие "во тьме и бездне времен". В этом отношении кельтская мифология
напоминает верования других народов. Почти у всех древних племен мы
встречаем древний, забытый круг божеств, пребывающих в тени богов правящего
пантеона. Такими были Кронос и титаны эллинов, свергнутые Зевсом, который
даже Гесиоду казался богом-parvenu [1]. Гэльские предания упоминают о двух
династиях богов, существовавших до появления Туатха Де Данаан. Первой из них
было "племя Парталона". Парталон, их глава и предводитель, сын Серы, пришел
- как приходят в этот мир, согласно представлениям кельтов, вообще все люди
и боги - из потустороннего мира и высадился в Ирландии со свитой, состоявшей
из двадцати четырех мужчин и двадцати четырех женщин, в число которых
входила и его собственная жена, королева Дилгнейд. Первого мая, на праздник,
именуемый Белтейн, королева была посвящена (т. е., возможно, принесена в
жертву) Билу, богу смерти. В те давние времена Ирландия представляла собой
одну голую равнину, лишенную всякой растительности; на острове было всего
три озера и девять рек. Но по мере увеличения численности племени Парталона
площадь страны постоянно расширялась. По мнению одних, это произошло
чудесным образом, по мнению других - в результате неустанного труда племени
Парталона. Как бы то ни было, за каких-нибудь триста лет после прихода этого
племени число равнин на острове выросло с одной до четырех, появилось семь
новых озер, что было весьма кстати, поскольку численность самого племени
Парталона, несмотря на постоянные битвы с фоморами, возросла с сорока восьми
человек до пяти тысяч.

[1] Parvenu (франц.) - выскочка (прим. перев.).

Войны, разумеется, были неизбежными. Все, чем правят истинные боги,
являет собой вечную противоположность деяниям и владениям не-богов - силам
тьмы, зимней стужи, зла и смерти. Племя Парталона вступило в успешную борьбу
со всеми этими темными силами. На равнине Итх Парталон нанес поражение их
предводителю, гигантскому демону по имени Кихол Безногий, и разогнал толпы
отвратительных исполинов и монстров. После этого наступил мир,
продолжавшийся долгих триста лет. Затем, в тот же самый роковой день первого
мая, на острове начался мор - таинственная эпидемия, продолжавшаяся неделю и
уничтожившая все племя. Перед самым концом уцелевшие решили собраться вместе
на той самой первой равнине, получившей название Сен Магх, что означает
"старая равнина", чтобы живым было удобнее предавать земле умерших. Место
погребения племени и сегодня нетрудно узнать по высокому холму в
окрестностях Дублина, именуемому на картах "Таллахт", а в старину известному
под названием Тамлехт Муинтре Партолайн, то есть "Чумная могила племени
Парталона". Это, по-видимому, представляет собой развитие наиболее ранней
версии легенды, в которой чума даже не упоминалась, а рассказывалось о том,
что племя Парталона, проведя несколько веков в Ирландии, возвратилось в
потусторонний мир. Здесь мы скорее всего имеем дело с последствием
постепенной эфемеризации, то есть превращения древних богов в обычных земных
людей.
Вслед за племенем Парталона в Ирландию пришло племя Немхеда,
воспринявшее традиции, предания и даже занятия своих предшественников. В
эпоху их владычества Ирландия вновь расширила свои земли; на ней появились
двенадцать новых равнин и четыре озера. Как и племя Парталона, люди Немхеда
вели упорную борьбу с фоморами и в четырех решающих сражениях одержали
победу над ними. После этого Немхед и еще более двух тысяч людей племени
умерли от таинственной эпидемии, а оставшиеся в живых подверглись жестоким
гонениям со стороны фоморов. Два короля фоморов, Морк, сын Дела, и Конан,
сын Фебара, воздвигли на острове Тори башню из стекла. Этот остров, который
всегда был источником их силы и где до сего дня рассказывают предания об их
деяниях, служил для них своего рода опорным пунктом, откуда они требовали со
всех ирландцев ужасную дань, весьма напоминающую дань, о которой
рассказывается в греческом мифе о критском Минотавре. Две трети детей,
родившихся у племени Немхеда в течение года, должны были приноситься в
жертву на празднике Самхейн. Доведенные до предела отчаяния, уцелевшие люди
племени Немхеда осадили башню и захватили ее, убив самого Конана. Однако
торжество их оказалось недолгим. Другой король фоморов, Морк, собрал войско
и нанес людям Немхеда столь сокрушительное поражение, что из шестнадцати
тысяч мужчин, участвовавших в штурме башни, в живых осталось не более трети.
И уцелевшим пришлось вернуться, откуда пришли, или умереть, что на языке
мифа означает одно и то же.
Невозможно не заметить большое сходство между двумя этими мифическими
вторжениями в Ирландию. Особенно показательно в этом отношении упоминание о
загадочной эпидемии, погубившей все племя Парталона и почти всех людей
Немхеда. Можно предположить, что эти легенды попросту дублируют друг друга и
что первоначально существовало только одно предание, по-разному воспринятое
и усвоенное мифологизированным сознанием иберийцев и кельтов. По-видимому,
предание о Немхеде имеет кельтские корни, а легенда о племени Парталона
возникла у аборигенов Ирландии. Имя Парталон, начинающееся на "п", является
совершенно чуждым для гэльского языка. Более того, старинные хронисты
приписывают Парталону дальних предков, определенно неарийские имена которых
всплывут впоследствии в именах вождей Фир Волга. Немхед появился в Ирландии
значительно позже, чем Парталон, подобно тому как гэлы, "сыны Мил Эспэйна",
или милесиане, пришли на остров позже, чем иберийцы, или "люди Фир Болг".
Люди Фир Болг упоминаются в мифах как вторые колонизаторы Ирландии. В
различных преданиях говорится о том, что они пришли из Греции или "Испании",
что, по-видимому, представляет собой постхристианский эвфемизм кельтского
Гадеса, или Аида. Этот народ состоял из трех племен, именовавшихся "Фир
Дхомхнанн", или "люди Домну", "Фир Гаилиоин", или "люди Гаилиоин", и "Фир
Болг", или "люди Болг", но, несмотря на традицию, предписывающую называть
весь племенной союз по имени первого племени, их обычно называли как раз
наоборот - по имени последнего. Сохранилось немало любопытных историй об их
жизни в Греции, о том, как они пришли в Ирландию, но все эти предания скорее
всего вымышленные и не находят подтверждения в наиболее древних текстах.
Так, мы узнаем, что в годы их владычества люди Фир Болг поделили
Ирландию между собой: клан Фир Болг правил в Ольстере, клан Фир Дхомхнанн,
разделившийся на три отдельных королевства, занял Норт Мунстер, Саут Мунстер
и Коннахт; а клан Фир Гаилиоин владел Лейнстером. Границы всех пяти этих
провинций сходились на холме, именовавшемся в старину "холм Балора", а
впоследствии получившем название "Уиснехский холм". Холм этот находится
неподалеку от Ратхконратха в графстве Уэст Метх и, как считается, в глубокой
древности отмечал собой самый центр Ирландии. Люди Фир Болг правили страной
с момента ухода племени Немхеда и до появления племени богини Дану. Всего за
этот период у них сменилось девять верховных королей. Когда в Ирландию
прибыли боги клана Дану, островом правил король по имени Эохаидх, сьш Эрка,
по прозвищу Гордый. Других свидетельств о существовании этого народа в
Ирландии у нас практически нет. Однако совершенно очевидно, что
первоначально это были не боги, а некое доарийское племя, которое, как
обнаружили гэлы, высадившиеся в Ирландии, уже успело обосноваться на
острове.
Существуют условия, при которых племя, стоящее на определенном этапе
развития культуры, считают другие племена, находящиеся на более низкой
стадии, либо полубогами, либо, напротив, полубесами. Страх и
подозрительность, с которыми древние кельты относились к преуспевающим
аборигенам острова, привели к тому, что они были наделены чертами
"сверхчеловеков". Кельты очень боялись тех магических ритуалов, которые
практиковали туземцы в своих хорошо укрепленных святилищах на холмах или
труднодоступных островках посреди болотистых трясин. Гэлы, почитавшие себя
детьми света, сторонились этих мрачных иберийцев, "детей тьмы". Да и сами
названия их племен нередко давали для этого все основания. Так, существовали
племена Корка-Оидки ("Люди тьмы") и Корка-Дуибхни ("Люди ночи"). Земли
одного из племен западной Ирландии, так называемых Хи Дорхаиди ("Сыны
мрака"), именовались "страной ночи". Кельты, принесшие с собой в Ирландию
своих собственных богов, отказывались верить, что даже клан богов, Туатха Де
Данаан, мог без боя отобрать земли у столь искушенных колдунов и волхвов,
как иберийцы.
Кроме того, эти племена, или кланы, считались каким-то образом
связанными с пресловутыми фоморами. Подобно тому, как наиболее крупное
иберийское племя именовало себя "люди Домну", фоморы назывались "богами
Домну", а один из их царей, Индех, - "сыном Домну". Таким образом,
совершаемая в вечности битва между богами - детьми Дану и гигантами, сынами
Домну, служит своего рода перенесенным в потусторонний мир отражением памяти
о реальных столкновениях и битвах между интервентами-кельтами и
аборигенами-иберийцами. Эти образы получили свое отражение и в позднейшем
цикле о героях. Племена, захватившие Ольстер, par excellence [1] арийцы и
гэлы, вовсе не были столь свирепыми врагами, как кланы Фир Дхомхнанн из
Мунстера или Фир Гаилиоин из Лейнстера. Некоторые ученые усматривают в
поздних преданиях о смертельной борьбе между Верховным королем Ирландии и
мятежными фианами [2] последний исторический или мифологический отголосок
межплеменных конфликтов древности.

[1] Par excellence (франц.) - преимущественно, по большей части.
[2] Существует предположение, что фианы некогда были богами или героями
аборигенов Ирландии. Мифы о них представляют собой своеобразное отражение
докельтских и доарийских идеалов, подобно тому как саги Красной Ветви
Ольстера запечатлели идеальные представления ариев-кельтов о мире.

Наконец, вслед за такими интервентами, как клан Фир Болг или фоморы, в
Ирландии появились Туатха Де Данаан, клан гэльских богов. Древнейшее, по
всей видимости, предание гласит, что они появились прямо с небес. Впрочем,
более поздние версии этого предания утверждают, что их обителью была земля.
По мнению одних, они обитали на севере, другие полагали, что они жили "на
островах на южной окраине света". Жили они в четырех мифических городах,
именовавшихся Финиас, Гориас, Муриас и Фалиас, где изучали поэзию и магию
(на взгляд архаического сознания, две весьма близкие дисциплины), и именно
оттуда принесли в Ирландию четыре главных своих сокровища. Из Финиаса на
остров попал меч Нуады, от ударов которого никто из живых не мог ни
укрыться, ни спастись; из Гориаса - смертоносная пика Луга; из Муриаса -
знаменитый котел Дагды, а из Фалиаса - "Файлский Камень", более известный
как Камень Судьбы, который впоследствии попал в руки первых королей
Ирландии. По легенде, этот камень, когда к нему прикасались справедливые
короли Эрина, обладал магической способностью утишать плач и горе. Некоторые
считали этим волшебным камнем тот самый грубый обломок скалы, который Эдуард
I в 1300 году приказал перенести из Скоуна в Вестминстерское аббатство, где
он и хранился вплоть до 1996 года, будучи вмонтированным в коронационный
трон. В этой связи можно указать на любопытный факт: в то время как
шотландские легенды уверяют, что этот таинственный камень попал в Шотландию
из Ирландии, ирландские предания также утверждают, что он был принесен в
Шотландию из Ирландии.
Эти свидетельства представляются вполне убедительными, однако ведущие
специалисты по археологии полагают, что Стоунский камень и Тарский камень не
являются и никогда не являлись одним и тем же камнем.
Настоящий Лиа Файл (Файлский камень) всегда оставался в Ирландии и был
перенесен со своего древнего места на вершине Тарского холма в 1798 году на
могилу мятежников, похороненных возле кургана, известного в наши дни под
названием "могила Кроппи".
Откуда бы - с небес или с края земли - ни пришли боги клана Туатха Де
Данаан, они целой толпой высадились на берег Ирландии в тот самый
мистический день первого мая, не встретив никакого отпора. Более того,
туземцы, которых Харлейский манускрипт именует людьми клана Фир Болг, даже
не заметили их. И чтобы и дальше оставаться не замеченными для аборигенов,
Морриган, Бадб и Маха решили прибегнуть к помощи тех магических познаний,
которыми они овладели в бытность в Финиасе, Гориасе, Муриасе и Фалиасе. Они
рассеяли "дожди и густые непроницаемые "друидические" туманы" по всем землям
Ирландии, под воздействием которых на людей клана Фир Болг прямо из воздуха
хлынули огонь и кровь, так что бедным туземцам пришлось три дня и три ночи
прятаться в глухих убежищах. Однако у клана Фир Болг тоже были свои
собственные друиды, и им в конце концов удалось остановить эту беду,
прочитав ответные заклятия, в результате чего чары рассеялись и воздух опять
стал чистым и прозрачным.
Тем временем клан Туатха Де Данаан, продвигаясь все дальше на запах,
достиг места, именуемого "Морская равнина" в Лейнстере, где и встретились
армии противников. Для начала оба войска выслали вперед по парламентеру для
переговоров. Воины молча двинулись навстречу друг другу, зорко оглядывая
один другого из-за края щита. Но затем, сойдясь поближе, они разговорились,
проявляя особый интерес к оружию друг друга, так что стали почти друзьями.
Воин клана Фир Болг с восхищением взирал на "очень красивые, тонкие,
легкие и остроконечные копья" бойца Туатха Де Данаан, а на посланника клана
богини Дану не меньшее впечатление произвели пики Фир Болг, "тяжелые,
толстые, без наконечников, но остро заточенные". Слово за слово воины решили
обменяться оружием, чтобы каждая из сторон, осмотрев оружие противника,
могла хотя бы приблизительно оценить его силу. Перед тем как расстаться,
посланник Туатха Де Данаан предложил клану Фир Болг через его посла
заключить мир и поделить страну на две равные половины.
Вернувшись к своим, посол Фир Болг посоветовал им принять это
предложение, однако их король Эохаид не пожелал этого. "Если мы отдадим этим
чужеземцам половину, - заявил он, - они скоро потребуют и другую".
В то же время оружие клана Фир Болг произвело сильное впечатление на
племя богини Дану. Воины Дану решили занять более удобную позицию для боя и,
отступив к западу, на земли Коннахта и оказавшись на равнине, именовавшейся
в древности Ниа, а в наши дни - Маг Туиред, что неподалеку от современной
деревушки Конг, они решили построить свои ряды прямо перед перевалом
Балтаган (современный Бенлеви), чтобы в случае поражения можно было спастись
бегством.
Воины Фир Болг не отставали от них и расположились лагерем на
противоположном краю равнины. Наконец Нуада, король клана Туатха Де Данаан,
прислал парламентера с такими же предложениями, как и накануне. Однако клан
Фир Болг вновь отверг их.
"Значит, - спросил их парламентер, - вы собираетесь дать нам бой?"
"Мы хотели бы заключить перемирие, - отвечали воины Фир Болг, - нам
нужно починить оружие, почистить шлемы и наточить мечи. Кроме того, мы
хотели бы сделать такие же копья, как у вас, а вы, наверное, тоже не прочь
обзавестить такими пиками, как наши".
Итак, в результате этих по-рыцарски честных, но, на згляд современных
дипломатов, наивных переговоров было заключено перемирие, продолжавшееся сто
пять дней.
Наконец в середине лета два противоборствующих войска сошлись на поле
боя. Воины богини Дану, сомкнувшие "свои широкие, обитые красной материей
щиты", представляли собой настоящий "огненный строй". Им противостояли воины
Фир Болг, "сверкая и поблескивая мечами, копьями, кинжалами и дротиками".
Бою предшествовали смертельные поединки, в которых трижды девять бойцов
Туатха Де Данаан противостояли такому же числу воинов Фир Болг и все до
одного пали в бою. Затем последовали новые переговоры, целью которых было
решить, как сражаться дальше: каждый день или через день. Более того, Нуада
получил от Эохаида заверения, что в битвах непременно будет участвовать
одинаковое количество бойцов с каждой стороны, хотя это, как сообщает нам
легенда, было "очень невыгодно для короля [клана] Фир Болг, поскольку его
войско имело большой численный перевес". Последовавшие за этим боевые
действия представляли собой множество отдельных поединков, напоминающих
битвы греков с троянцами, описанные в "Илиаде". В конце каждого дня
победители возвращались в свой стан и освежались и залечивали раны,
погружаясь в ванны с отваром из целебных трав.
Итак, первая битва при Маг Туиред продолжалась четыре дня, и обе
стороны понесли тяжелые потери. Герой клана Фир Болг, Сренг, сразившийся с
Нуадой, королем богов, нанес ему страшный удар и отрубил королю руку и
половину щита. Гораздо меньше повезло Эохаиду, королю клана Фир Болг: он
поплатился жизнью. Жестоко страдая от жажды, он с сотней уцелевших воинов
отправился на поиски воды. Враги преследовали их вплоть до берегов
Бали-исадара в Слиго. Здесь король попытался отбиться от преследователей, но
был убит, и на его могиле был насыпан курган. Оставшиеся в живых воины клана
Фир Болг, числом не более трехсот, решили сражаться до последнего и не
сдаваться. Однако бойцы Туатха Де Данаан предложили им во владение пятую
часть Ирландии, какую они сами пожелают выбрать. Фир Болг согласились и
выбрали Коннахт, ставший с тех пор их пристанищем на многие века, так что
даже в XVII веке там можно было встретить людей, считавших себя потомками
Сренга.
Письменные свидетельства об этом событии отличаются исторической
достоверностью и, лишенные всякой мифологизации, резко контрастируют с
описанием другой битвы того же названия, в которой Туатха Де Данаан
сражались с полчищами фоморов. В Конге, расположенном неподалеку от места
этой исторической драмы, сохранились архаические предания о них. На равнине
"южной Маг Туиред" (как ее стали назвать, чтобы отличить от другой равнины -
"северной Маг Туиред") сохранилось немало каменных кругов и курганов.
Особенно много каменных кругов в окрестностях самой деревни; местные
предания утверждают, что в старину их было гораздо больше, но их камень
пошел на постройку стен и дамб. На месте, считающемся ареной древней битвы,
тут и там встречаются большие пирамиды из камней. Ирландский хирург и
любитель древностей сэр Уильям Уайльд, отец знаменитого Оскара Уайльда,
пишет в своей книге "Луг Корриб: камни и острова", что его буквально
поразило неожиданное сходство между деталями описания легендарного сражения,
представленного в одном старинном манускрипте, и сохранившимися до наших
дней преданиями, связанными с этими курганами, кругами и пирамидами. Это
сходство говорило лишь об одном: свидетельства преданий имели абсолютную
историческую достоверность. Некоторые совпадения весьма любопытны. Уайльд
считал, что "клан Фир Болг" представлял собой колонию племени белгов, а
"Туатха Де Данаан" были племенем данов. Однако племя богини Дану имеет столь
явные мифические черты, что бесполезно и бессмысленно пытаться искать
реальный его прототип в земном мире. Поистине сверхчеловеческие черты резко
отличают Туатха Де Данаан от клана Фир Болг. В эпическом цикле об их
подвигах со всей определенностью говорится о том, что Туатха Де Данаан -
существа божественно плана, тогда как кланы Фир Болг, Фир Дхомхнанн и Фир
Гаилиоин - такие же смертные люди, как и прочие жители Ольстера. Позднейшие
исторические свидетельства упоминают о милесианских королях и о том, что
трем указанным кланам было разрешено - при непомерно высокой арендной плате
- селиться также в других районах Ирландии, за пределами Коннахта. Именно
они в античных и средневековых анналах и хрониках нового времени именуются
древнейшими жителями этой страны. По-видимому, истина в данном случае
заключается в том, что вся эта история войны между богами и кланом Фир Болг
- плод домыслов сравнительно более позднего времени. В наиболее ранних
документах есть упоминания лишь об одной битве при Маг Туиред. Появление
своего рода "битвы-двойника", по всей вероятности, следует отнести к XI
веку, а ее автор вполне мог воспользоваться легендами, повествующими о
подлинном сражении, в котором в старину встретились два неизвестных войска,
положив этот эпизод в основу своей компиляции. Она не имеет никакого
отношения к подлинно мифологическому преданию о некой грандиозной битве, в
которой Туатха Де Данаан, боги гэлов, сражались с фоморами, богами
иберийцев.
Очень интересна и даже забавна легенда, сохранившаяся в Книге Бурой
Коровы. Она озаглавлена "Легенда о Туан Мак Кэйрелле"; в ней излагается своя
собственная версия вторжения иноземцев в Ирландию.
Согласно этой легенде, святой Финнен, ирландский аббат, живший в VI
веке, отправился с мирной миссией к некоему вождю по имени Туан Мак Кэйрелл,
жившему неподалеку от монастыря Финнена, в деревушке Мовилл, графство
Донегал. Туан отказался принять его, и святой целое воскресенье терпеливо
просидел на пороге у двери вождя, пока, наконец, суровый воин-язычник не
впустил его в дом. Так между ними установились добрые отношения, и святой
спокойно вернулся к своим монахам.
"Туан - человек добрый, - сообщил он им. - Он скоро придет к нам и
поведает древние ирландские предания".
Этот понятный человеческий интерес к старинным мифам страны, по
наблюдению многих исследователей, является характерной чертой, на которую
постоянно указывают литературные памятники первых веков распространения
христианства в Ирландии.
Вскоре после этого Туан действительно нанес святому ответный визит и
пригласил его со своей братией посетить его крепость. Монахи спросили вождя,
как его имя и откуда он родом, и были поражены его ответом. Вождь заявил:
"Меня зовут Туан, сын Кэйрелла. Однако прежде я носил другое имя: Туан, сын
Старна, сына Серы; мой отец, Старн, был братом Парталона".
"Поведай же нам историю Ирландии", - обратился к нему святой Финнен, и
вождь начал свой рассказ.
Парталон, по его словам, был первым человеком, поселившимся в Ирландии.
После страшного мора удалось выжить одному Туану, "ибо в старину никогда не
бывало, чтобы после боя не оставалось хотя бы одного человека, который мог
бы рассказать о случившемся". Туан остался один на всем острове, бродил от
одной опустевшей крепости к другой, от скалы к скале, пытаясь найти укрытие
от волков. Так он прожил в одиночестве целых двадцать два года, скитаясь по
безлюдным пустыням, и в конце концов состарился и совсем одряхлел.
"В те времена Ирландию захватил Агноман, сын Немедха. Он [Агноман] был
братом моего отца. Я видел его с вершины утеса и постарался держаться
подальше от него. Я весь оброс волосами, поседел, стал морщинистым и
дряхлым, был наг и страшен на вид, словно зверь. И вот однажды вечером я
заснул, а когда проснулся утром, обнаружил, что превратился в оленя. Я снова
стал молодым и полным жизненных сил и запел о приходе Немхеда и его клана и
о своем собственном нежданном превращении: "Теперь я принял новый облик, и
кожа у меня разгладилась; меня переполняет радость и чувство неожиданной
победы: еще вчера я был и слаб, и беззащитен!"
Так Туан стал королем всех оленей Ирландии, и оставался им на всем
протяжении правления Немхеда.
Затем он рассказал о том, что немедийцы отправились в Ирландию целым
флотом, насчитывавшим тридцать две большие лодки, каждая из которых вмещала
тридцать человек. Они провели в плаваниях долгих полтора года, большинство
из них погибло от голода, жажды и кораблекрушений. Спастись удалось лишь
девятерым: это были сам Немхед и еще четверо мужчин и четыре женщины. Они
высадились в Ирландии, и со временем численность этого клана достигла 8600.
Затем все они таинственным образом умерли.
К Туану опять вернулись старость и дряхлость, но его ожидало новое
перерождение. "Однажды, когда я стоял у входа в пещеру, - я хорошо это
помню, - мое тело внезапно преобразилось и приняло другой облик. Теперь я
стал диким вепрем и запел новую песню:
"Теперь я вепрь - а было время, когда я сиживал в кругу людей и
рассуждал о Парталоне. Сияло солнце, и звучала песня. О, как хвалили все мои
слова! Как нравились они прекрасным девам! А колесница вдохновенья несла
меня все дальше по царству красоты. Как сладостно звучал мой голос! Мой шаг
был легок и тверд в бою. Лицо мое сияло от восторга. И вот теперь - увы! - я
стал угрюмым черным вепрем... Да, так и есть. Я вепрем стал. Зато я вновь
помолодел, стал сильным и счастливым. Стал королем всех кабанов и вепрей в
Ирландии и, следуя обычаям своим, покинул свое новое пристанище, почуяв, что
беспомощная дряхлость опять преследует меня, и возвратился вновь на земли
Ольстера. Там, только там мне удавалось преобразиться, сбросив старый облик.
Вот почему я поспешил туда, в тот край, где я смогу облечься в новую и
молодую плоть".
Затем Туан, продолжая свой рассказ, поведал, что на побережье Ирландии
высадился Семион, сын Стариата, от которого и произошли впоследствии Фир
Болг и другие кланы, заявившие о себе в более позднюю историческую эпоху. И
опять к нему вернулись старческая слабость и дряхлость, а за ними
последовало новое преображение: на этот раз он превратился в "огромного
морского орла" и опять обрел молодость, свежесть и крепость сил. После,
этого он рассказал монахам, что тут появились Туатха Данаан, племя Дану, "те
истинные боги и мнимые божки, от коих, как известно всем и каждому, ведут
свой род ученые мужи Ирландии". Вслед за ними появились сыны Мил Эспэйна,
победившие Туатха Де Данаан и подчинившие их себе. В это время Туан пережил
новое превращение; он крепился и не спал целых девять дней, но затем "на
меня напал глубокий сон, и я нежданно стал лососем". Он долго жил в речных
стремнинах, не раз спасаясь от сетей рыбачьих, но наконец попал в одну из
них; ее забросила супруга Кэйрелла, который был у них вождем. "О, женщине
ужасно не терпелось съесть целиком меня и без остатка, и скоро я попал в
желудок к ней". Затем он родился опять, на этот раз став Туаном, сыном
самого Кэйрелла, но в нем до сих пор сохранилась память о прежних жизнях,
обо всех своих превращениях и славных эпизодах истории Ирландии, и он
поспешил поделиться всеми этими воспоминаниями с христианскими монахами,
которые тотчас бережно записали его рассказы.
Это языческое предание, передающее атмосферу седой древности и детской
средневековой веры в чудеса, напоминает превращения уэльского героя
Талесина, также ставшего орлом, свидетельствуя о том, что идея о переселении
душ крепко завладела воображением древних кельтов.

Продолжение следует...
Ответить с цитированием