Магия и эзотерика

Приворот и любовная магия

Форум о магии и магическая помощь - astarta.pp.ru



Форум по магии и Магическая помощь для Вас

Качественное решение проблем: любовная магия, приворот, отворот, заговор на любовь, снятие венца безбрачия


Вернуться   Магия и эзотерика > Все виды магии > Общая магия

Общая магия Статьи о непознанном, сведения по оказанию магических услуг, принципах воздействий многих сфер магии

Ответ
 
Опции темы
  #1  
Старый 07.01.2008, 23:29
Аватар для roninr
roninr roninr вне форума
Почетный
 
Регистрация: 25.10.2005
Сообщений: 219
По умолчанию Измерение тела: идентификационные практики

А. В. Свирновская
ИЗМЕРЕНИЕ ТЕЛА: ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЕ ПРАКТИКИ


Пристальное внимание к проблематике человеческого тела в современных социальных науках связано, прежде всего, с тем, что оно является идеальным воплощением любимой антропологической дихотомии природа/культура, будучи одновременно частью того и другого. В традиционной культуре это противоречие преодолевается в ритуале. Причем характерной особенностью собственно ритуального процесса является тот факт, что тело выступает и как объект действия, и как его инструмент (Раппапорт 1979, Уербнер 1989, Стратерн и Стюарт 1998 и др.). Переход тела из природного состояния в культурное осуществляется через акции символизации, среди которых широко представлена и практика измерения.

В процессе ритуала (в особенности ритуалов жизненного цикла) происходит распределение социальных ролей, соотношение которых устанавливается каждый раз заново. Конфигурация личности участников ритуала, их идентификация задается системой отношений внутри социума и определяется через эти отношения. На акциональном уровне это выражается в различных манипуляциях с телом участников ритуала. Само тело постоянно конструируется и деконструируется во время ритуалов. В восточнославянской культурной традиции это, по-видимому, особенно характерно для рамочных, или «крайних» (по терминологии Байбурина и Левинтона (Байбурин, Левинтон 1990)), то есть рождении и смерти. Механизмы этого конструирования могут быть самыми разнообразными, и ритуальное измерение является одной из наиболее интересных идентификационных практик.

Практически все наиболее важные и отмеченные события жизненного пути в восточнославянской традиции: рождение и смерть, свадьба и рекрутчина — так или иначе связаны с измерением. Сама возможность измерения указывает на то, что обретение нового статуса признается состоявшимся, измерение как бы определяет новые границы тела и, соответственно, новый статус его хозяина. Установить меру можно только тому, что уже существует, и наоборот. С этой онтологизирующей функцией измерения связана и его опасность, так как сам инструмент, которым это измерение производится, приобретает новую функцию: становится своего рода двойником человека. Через измерение человеческого тела ему одновременно придается форма и отчуждается некоторая очень важная его часть. На эту особенность измерений неоднократно обращали внимание, прежде всего, исследователи, занимающиеся медицинскими практиками. Так, Эльфрида Грабнер (Грабнер 1967: 549) в своем обзоре германских и славянских медицинских измерений отмечала, что мерки становятся мистическим продолжением человека. Брендл и Ангер (Брендл и Ангер 1937: 147) приводят любопытное свидетельство из лечебной практики немцев Пенсильвании, где одно и то же слово abnemme, происходящее, видимо, от немецкого abnehmen (снимать, убавлять, худеть), означает и сфотографировать кого-то, и снять мерки по росту и по вытянутым рукам. Такой человек называется abgenumme — снятый, измеренный (от этого же слова происходит и название болезни, из-за которой больной сильно худел). Уэйлард Хэнд, комментируя запреты на измерения младенцев возрастом до года, распространенные в центральных штатах, указывает на то, что мерка осознавалась носителем, «контейнером» жизненной силы ребенка. Измерение в столь раннем возрасте грозило остановкой в росте, и такой ребенок мог умереть. Это действие называлось «мерить на гроб» (Хэнд 1980: 114). Таким образом, снятые мерки выступают как абсолютное подобие человека, что делает саму процедуру измерения и последующие манипуляции с мерками крайне опасными. В восточнославянской традиции нет таких впечатляющих свидетельств на уровне лексики, хотя негативное отношение к измерению в ней также присутствует. Так, в русском языке выражение смерить (померить) взглядом — то есть «оглядеть с ног до головы» (Даль 1992, 4: 309), или «пристально, гордо посмотреть» (Ожегов 1985: 298) — имеет отчетливо негативные импликации: от нарушения этикетного запрета (бесцеремонное разглядывание, вторжение в область личного) до выражения различных степеней недоброжелательства — от негодования до презрения. «Женихов, так называемых, я видеть теперь не могу. Мне кажется, они с меня мерку снимают» (Толстой 1958, 8: 142). Практика измерения крестом: по росту и по вытянутым рукам — также чрезвычайно распространена. Помимо чисто диагностического действия (о чем мне уже приходилась говорить (Свирновская 1998)), подобные действия носят характер своего рода промежуточного крещения, то есть наделения человека социальными признаками. Снятые таким образом мерки хранились вместе с первыми отрезанными волосами и ногтями (тоже своего рода «мистическим продолжением») младенца. Характерно, что нательные кресты так же, как до крещения мерки, выполняли роль упоминавшегося выше отчужденного подобия. Любопытное свидетельство о связи могильных крестов с половозрастной идентификацией приводится у Никифоровского: «Могильный крест, как видимый знак погребенного здесь человека, должен, по видимости, точно обозначать не только возраст, но и пол погребенного. Посему на детской могиле должен стоять самый маленький крест, тогда как на старческой могиле самый большой. На женской могиле кресты должны отличаться лишь толщиною, но не высотою, причем могилы порочных женщин вовсе лишаются крестов, вместо которых здесь кладутся “кладки” или части их» (Никифоровский 1897: 291, № 2261). В последнем случае кресты отражают не реальные параметры конкретного человеческого тела, а как бы «правильные», заданные культурой пропорции, что опять-таки подчеркивает значение измерения как практики, направленной на определение статуса человека (в том числе и после смерти). Такую же роль определения статуса человека после смерти могли выполнять и собственно мерки. Так, Завойко приводит обычай ставить деревянную мерку-подошок в изголовье детской могилы (Завойко 1914: 96).

Ритуалы, маркирующие начало и конец жизненного пути, вообще чрезвычайно нагружены идентификационными практиками. Поскольку рождение и смерть сами по себе еще не гарантируют соответственно вхождения в социальную группу и выход из нее (во всяком случае, «правильный» выход, не предполагающий возвращения в виде заложного покойника), измерение, наряду с такими практиками, как омовение, обряжение и т. д., обеспечивает «правильность» такого перехода. Сходство этих мотивов в «крайних» ритуалах настолько очевидно, что трудно удержаться от соблазна видеть в них зеркальное отражение друг друга. Так, Хепворт и Тернер, предлагая классификацию, разделяющую все обряды на ритуалы включения и ритуалы исключения (rituals of inclusion и rituals of exclusion), в качестве наиболее очевидных примеров того и другого называют родины и похороны (Хепворт , Тернер 1982). Однако, как показано в работе Байбурина и Левинтона (Байбурин, Левинтон 1990: 68—71), подобная симметричность довольна условна, так как практически во всех культурах предполагается загробное существование покойника, в то время как, скажем, для восточнославянской традиции представления о мире, откуда появляется (рождается) человек, довольно смутные. И действительно, если сценарий родин представляет собой постепенное конструирование тела новорожденного, его культурное воплощение (включая и практики, направленные на «правильную» половую идентификацию, куда тоже входят измерительные процедуры (Байбурин 1983)), то сценарий похорон (особенно если речь идет о бальзамировании или трупоположении) едва ли можно назвать развоплощением. Наоборот, все манипуляции с телом покойника направлены на сохранение тела и фиксацию его настоящего статуса. Его измеряют, одевают (причем одежда покойника зачастую может быть лучше, чем при жизни, и кроме того, она всегда социально маркирована). Как показано в недавней работе Ж. В. Корминой (Кормина 1998: 145—154), сама логика похоронного обряда (устройство гроба как дома, укладывание в гроб вещей, которые могут пригодиться на том свете) недвусмысленно указывает на устойчивые представления о телесности покойников. Более того, смысл похоронных обрядов скорее не в развоплощении, а, напротив, в препятствовании этому процессу. В похоронном обряде широко представлены предметы, являющиеся «мистическим продолжением тела» в терминах Грабнер или тем самым отчужденным подобием: в гроб часто кладут отрезанные ногти, волосы и мерки с покойного. Мерка с покойника обеспечивает сохранность тела покойного, так как препятствует его росту за гробом. Расти за гробом положено только детям, но для того, чтобы предотвратить опасность превращения их в «заложных» из-за перерастания, также используются мерки: «Меряют ниткой рост его отца, обрывают нитку, и кладут в гроб дитяти, “чтобы ребенок родителев не перерос, а рос бы да мерялся, да во-время остановился”» (Демич 1892: 54), подобные же примеры использования мерки как предела продолжения роста за гробом приводит и Куликовский (Куликовский 1898: 55).

На фоне очевидного противоречия между «природным» процессом развоплощения и «культурным» конструированием тела покойника становится более понятна роль его «двойников», из которых мерки являются, пожалуй, наиболее универсальными. По-видимому, дело здесь в том, что, как и в случае родин, в похоронном обряде основная цель идентификационных практик сводится к тому, чтобы при помощи определенных символических актов сконструировать тело главного персонажа обряда. Несмотря на довольно распространенное предположение, что в похоронном ритуале личность покойника деконструируется, и, как пишет Тернер, «он становится в какой-то степени гораздо более “природным”» (Тернер 1997: 198), материалы восточнославянской обрядности скорее говорят об обратном. Наоборот, вся суть похоронного ритуала направлена на то, чтобы окончательно зафиксировать его социальный и семейный статус, его положение в общине и, как было показано выше, даже его рост. И в этом случае мерки-двойники выступают своего рода отчужденным «Я» покойника. В этом отношении именно похоронный обряд (так же, как и некоторые магические практики, связанные с мерками мертвецов) наглядно демонстрирует, каким образом осуществляется конструирование телесности, какую роль играют в этом процессе такие субституты тела, как мерки.

Поскольку отчужденная от человеческого тела мерка-двойник является артефактом, созданным в процессе ритуала, она представляется более надежным, по выражению Хэнда, «контейнером жизненной силы» человека, чем само тело. Именно путем создания такого двойника разрешается один из главных парадоксов, связанных с представлением о человеческом теле. Он основан на том, что «природное» физическое тело постоянно меняется, тогда как «культурное», сконструированное в ритуале может быть изменено только в процессе ритуала. Это изменение связано с изменением статуса и даже с появлением нового персонажа (перерождением). Любопытно, что в христианской культуре, где разрешение этого противоречия осуществляется через отрицание телесности, практика измерения оценивается крайне негативно: «Отцы говорят: “Не меряй себя: ничего нет”. Враг и наводит на то, чтобы меряли себя, чтобы сомнение возбудить и испортить дело. Всегда говори себе: ничего нет, нечего мерять» (Феофан Затворник 1993: 130). Впрочем, запрет на измерение себя может существовать и в традиционной культуре: так, Хэнд пишет, что подобные измерения считались очень вредными и чреватыми несчастьем не только для того, кто их производил, но и для его семьи (Хэнд 1980: 109). Это, по-видимому, может объясняться тем, что подобные практики должны производиться только в рамках установленного ритуала.

продолжение следует......
Ответить с цитированием
  #2  
Старый 20.01.2008, 02:50
Аватар для roninr
roninr roninr вне форума
Почетный
 
Регистрация: 25.10.2005
Сообщений: 219
По умолчанию Re: Измерение тела: идентификационные практики

К вопросу о критериях традиционности этносуггестивных и близких им техник
тезисы

С.Э. Ермаков
(продолжение)
То же можно сказать и о способах применения разного рода техник. Едва ли некий знахарь (шаман, колдун, волхв) задумывался и задумывается о механизме и типе оказываемого им воздействия. Это актуально лишь для тех из них, кто живёт в городе, привык к городской культуре, особенно для получивших профильное образование (медицинское, психологическое), да и то потому лишь, что такова логика научного мышления.


  1. Тем не менее, во всех случаях традиционные приёмы воздействия на других людей и на самого человека сохраняют набор признаков, которые указывают на их архаическое происхождение. Попробуем выделить эти признаки. Надо думать, эти черты будут общими для традиционного миропонимания в целом.

Одним из наиболее авторитетных авторов, занимавшихся проблемами такого миропонимания, является М. Элиаде.

«Достаточно лишь напомнить, каким содержанием наполнены понятия “место жительства” и “жилье”, “природа”, “инструменты” или “труд” для современного нерелигиозного человека, чтобы понять, чем он отличается от члена древних обществ или даже от сельского жителя христианской Европы. Для современного сознания физиологический акт (питание, половой акт и т.д.) – это обычный органический процесс, даже если число окружающих его табу (правила поведения за столом, ограничения, накладываемые на сексуальное поведения “добрыми” нравами) весьма велико. Но для “примитивного” человека подобный опыт никогда не расценивался как только физиологический. Он был или мог стать для него неким “таинством”, приобщением к священному. Священное и мирское – это два способа бытия в мире, две ситуации существования, принимаемые человеком в ходе истории»[Элиаде, 2000б, С. 257].

Традиционная культура во всех своих проявлениях неотъемлема от «чувства волшебного», от мифа. Миф как способ объяснения мироустройства и законов Вселенной лежал в основе образа действий, мыслей и бытия. Как следствие, уклад жизни архаических обществ был таков, что неволшебных, немагических действий люди не совершали или почти не совершали.

Со временем происходит коренная перестройка представлений о смысле и содержании повседневной деятельности. К области сакрального начинают относить прежде всего действия религиозного, магического свойства и, отчасти, ремёсла (ткачество, гончарство, кузнечное дело). Но и не мастера продолжали отражать устоявшиеся представления, верования и повседневные потребности в разнообразных изделиях, планировке поселений и построек, в искусстве. Интересно, что все эти плоды рук человеческих тоже могут быть рассмотрены как своеобразные виды этносуггестивного, если угодно – своего рода недирективного гипноза.

Произносящий заговор, творящий обряд или иное действо оказывается на время в мистическом Центре Мироздания и in illo tempore (в начале времён). Более того. Для человека религиозного (термин Элиаде) или мифологического (термин наш) характерно
отождествление/самоотождествление совершающего суггестивное или любое иное священное по сути воздействие, с божественным персонажем.

Опишем эти особенности чуть более подробно, ибо полагаем их весьма существенными для достижения нашей цели.

«Так делали предки, так надлежит делать и нам». Культ предков, являющийся неотъемлемой частью подавляющего большинства архаических культур – от Гренландии до Австралии, от Китая до Ирландии, прослеживается достаточно уверенно. В ряду примеров и славяне – Даждь божьи внуки («Слово о полку Игореве»), а также весьма специфический феномен – стигматы (классический образчик аутосуггестии). Уподобление личности божественному персонажу как бы наделяет её соответствующими возможностями.

Ишо Иисус Христос через лес,
Нэ укусив ёго нияки пес.
Не укусив Христа,
Не укусит и мэне.

[Полесский заговор, цит. по: Завьялова, 2005].
Можно посчитать, что мы имеем дело с простым принципом подобия. Однако речь идёт не о более сложном явлении, о «небесном прообразе», идея которого появилась в незапамятные времена. В таком же качестве действует не только заговаривающий, но и участник праздничного действа. Можно сказать, кстати, что, ощущая себя в роли сотворца, он ещё и получает доступ к соответствующим энергетическим ресурсам, за счёт чего оказывается в состоянии полноценно действовать, уподобившись архетипическим персонажам – участникам воспроизводимого мифологического сюжета.

Божественная личность, естественно, действует в особом пространстве. Совершенно очевидно, что в рамках мифологического мышления наш «срединный мир» не может рассматриваться как образчик такового. Здесь можно попытаться лишь создать некую модель идеального (божественного) пространства, каковыми и являются по замыслу любые культовые объекты – от капищ и священных рощ до храмов (вне зависимости от конфессий). То же устройство пространства прослеживается и в сказках, и в заговорных текстах (которые можно считать прекрасными иллюстрациями этносуггестивных методов). Алатырь камень восточноевропейских заговоров есть не что иное, как «точка отсчёта», начало мироздания, место средоточия первоначальных магических сил.

Немаловажно и стремление представителей традиционных культур создать подобного рода «нулевую точку», «центр средоточия» не только в культовых местах, но и в населённых пунктах. Впрочем, о символике Центра и его свойствах в рамках мифологического мировоззрения написано достаточно много, в т.ч. автором [Ермаков, 2005; Элиаде, 2000; Юдин, 1999 и др.].

Третьей характерной, тесно связанной с перечисленными, чертой традиционного миропонимания, является специфическое представление о времени.

«Идея времени как отрезка непрерывной прямой, имеющего начало и конец, складывается довольно поздно и зарождается в культурах, воспринимающих Мироздание как нечто отдельное от его Творца… В основе представления о времени наших предков – “идея вечного возвращения”. Человек убеждён в том, что Вселенная существует циклично – раз за разом возрождается и самообновляется: мир возникает, развивается, проходит пору зрелости, после чего приходит к концу жизни и… всё повторяется сызнова. Для человека мерилом цикла служит прежде всего один год – промежуток времени от некоего “природно-космического” события до его, этого события, повторения. Снова и снова настаёт – нет, не время, – пора. Пора охоты. Пора посева. Пора сбора урожая. Пора праздника» [Полетье, 2006].

Ещё одной существенной чертой традиционного мышления можно считать его практический характер, даже, если угодно, утилитарность. Вспомним приведённые слова М. Элиаде. В далёком прошлом, когда зарождались этносуггестивные техники, человек не мог позволить себе тратить силы и время на неэффективные отвлечённые умствования. Мироустроительные представления и сложные мифологические выкладки были обусловлены насущной необходимостью. Те, кто думает иначе, увы, плохо представляют себе то, как именно и в каких условиях жили люди древности. Нелишне подчеркнуть и то, что народная память не хранит бесполезных знаний. Лишь проверенные и испытанные веками. То есть, опять же, эффективные и практичные.

Всего, сказанного выше, на наш взгляд, достаточно для формулировки критериев, соответствие или несоответствие которым будет указывать на меру традиционности той или иной этносуггестивной техники.

Тем не менее, хотелось бы оговорить и ещё одно. Действительно традиционными с нашей точки зрения можно считать только обряды, песни, обычаи, представления, системы подготовки и т.д., записанные этнологами, – всё то, что однозначно дошло до нас непосредственно от носителей, в крайнем случае, очевидцев (последнее – только с рядом оговорок).

Наряду с ними могут и должны существовать реконструированные традиционные практики и психотехники (определение сужено, но может применяться более широко) означают системы или фрагменты систем, облик и смысл которых восстановлены по остаткам или письменным источникам. В рамках тематики конференции это – все славянские пантеоны (о правильности которых ещё спорить и спорить!), формы бытования так называемого нематериального культурного наследия, то есть разнообразные духовные практики, национальные славянские системы рукопашного боя и т.п.
Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы можете создавать новые темы
Вы можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.



Текущее время: 01:54. Часовой пояс GMT +4.


Магия и эзотерика - ASTARTA.PP.RU © 2004-2023
Магические услуги: любовная практическая магия, приворот - ASTARTA.INFO © 2006-2023
Маг и магические инструменты - EZOTERIK.COM © 2008-2023
Powered by vBulletin® Version 3.8.7
Copyright ©2000 - 2024, vBulletin Solutions, Inc. Перевод: zCarot
Копирование материалов, статей и другой информации с форума и сайта возможно только при согласии авторов

Рейтинг@Mail.ru Рейтинг SunHome.ru ТОП-777: рейтинг сайтов, развивающих Человека